Шелест черной мантии сопровождал медленные, спокойные, почти раздражавшие своей величественностью шаги каблуков. Правда, Ксантру нельзя было назвать девушкой, которая считала себя королевой всех и вся. Величественное спокойствие ее походки и гордость осанки скорее были давно заученными чертами, вскоре ставшими привычкой, и судить девушку по этим приметам не стоило. Впрочем, мало кто, посмотрев на взгляд ее темно-желтых глаз, мог подумать о ней, как о лицемерке. Ксантра никогда не смотрела на людей надменно, всегда как равным, кто бы то ни был даже по факультету. Многие считали, что ее не определили в Рейвенкло только благодаря отсутствием их предрассудков, которые присутствовали у каждого факультета, хоть ее внутренний мир вполне мог бы соответствовать представлениям Слизерина. Впрочем, Ксантра не жаловалась. Ей даже было лучше так, учиться на тихом факультете, такой же тихой и скрывать в себе свои пороки. В задумчивости Лерой шла по коридору пятого этажа, слушая собственные шаги и шуршание мантии, заложив руки за спину и поглаживая пальцами свои перстни, два из которых обладали силой, подаренной девушке ее предками. Порой мимо нее пролетали ветром ученики, и девушка смотрела им вслед без особого интереса к их внешней оболочке, но стремление угадывать, что могло бы под этими внешностями скрываться, порой ходило за Ксантрой попятам. Девушка лет пятнадцати с длинными тонкими, как спицы, ножками и симпатичной детской мордашкой. Судя по ее улыбке, она была или оптимистичным человеком, или человеком, глубоко в себе скрывающим тяжелую грусть. В глазах, больших серых глазах пробежавшей, мелькала наивность вперемешку с детской непосредственностью, как будто бы она никогда не видела в этом мире зла, хоть и пережила, как и все, тяжелую войну добра и зла. Девушка уже убежала, а Ксантра шла своей дорогой, но ее мысли все еще рисовали образ этой девочки. Если бы в зубах Лерой была сигарилла, то дым бы чертил воображение ее, которое четко себе представляло, как эта девочка бежит дальше вниз по лестнице, как вдруг спотыкается или теряет равновесие, когда лестница неожиданно меняет свое положение, и катится вниз, или же все-таки перекидывается через перила, чтобы с тонким криком, разрезающим хогвартсовскую тишину, свалиться на самый первый этаж тряпичной куклой, из разбитой головы которой вскоре потекла кровь, перемешанная с серым желе. Ксантра хмыкнула, будучи уверенной, что Хогвартс просто не позволит такому произойти, и еще больше она была уверена тому, что однажды стены, услышав эти мысли, как-нибудь приструнят девушку.
Коридор пятого этажа окончился тупиком, куда Ксантра периодически заглядывала, если в гостиной было слишком много народу, и нужно было уединение, или если в этом уголочке не притаилась любовная парочка. Впрочем, на этот раз там не было ни парочки, ни одиночества: там сидела девушка, которую можно было узнать с первого взгляда со спины. Луна Лавгуд. Пожалуй, потрясающий человек, как считала сама Ксантра. Ее поражала неоднозначность Луны, которая для остальных выражалась в ее некотором полоумии - отрицать то нельзя было, но и давить на то, что Луна сумасшедшая, было бы оскорбительно. Луна была настолько же сумасшедшая, насколько и умная, это даже было несколько взаимосвязано: ее ум проявлялся в этом полоумии. Где-то в себе Лавгуд хранила свой собственный мир, отличавшийся от окружающей реальности, сохранявший собственное "я" девушки, и оттого Ксантра особенно прониклась к этой девушке симпатией. Улыбнувшись с особенным теплом, Лерой прошла к своей подруге, которая, похоже, немного грустила, или снова думала о своем: шаги Ксантры наверняка были слышны уже издалека.
- Здравствуй, Луна, - произнесла Ксантра, оказавшись рядом. Ее рука легла на подоконник, на котором сидела Луна, почувствовав прохладу мертвого камня. Взгляд Ксантры на короткий момент упал на запотевший след от теплого дыхания, после чего Лерой склонила голову, посмотрев на девушку. - Спокойствие мыслей, лучший отдых?

Мягкий, спокойный голос Луны, безусловно, умел успокаивать. На Ксантру этот голос вообще действовал, как музыка, позволяя нервным окончаниям расслабиться и пуститься в легкий танец. Луну можно было вопринимать или с напряжением, или со спокойствием. Непонимавшие ее предпочитали первое, понимавшие же склонялись к последнему, потому каждый раз, завидя Луну, все их негативные стороны уплывали куда-то в землю и засыхали. Нельзя сказать, что Ксантра понимала Луну абсолютно. Такого человека, как Луна, вообще было трудно понять, слишком многое она хранила в своей умной голове. Можно было только догадываться, и при этих догадках успокаиваться и погружаться словно в ауру имени Лавгуд. У Луны была чрезвычайно хорошая семья, несколько омраченная неправдоподобными слухами о массовом фамильном помешательстве, но тогда тоже самое можно было сказать и о ныне утраченной семье Лерой. Луна была несколько в себе, как и Ксантра: может, поэтому между ними в свое время возникла дружба.
Дочь Аверис, разглядывая лицо своей подруги, согласно кивнула, после чего ее руки, опершись о подоконник, ловко удержали на некоторое время фигуру в воздухе, после чего Ксантра уселась рядом с Луной. Она прислонилась спиной к стеклу, прикрыв глаза: прохлада стекла приятно проступала сквозь мантию и пиджак. Улыбнувшись, Лерой посмотрела на подругу, сжимая и разжимая пальцы левой руки.
- Раз уж ноги занесли меня сюда, - произнес ее хрипловатый голос, - Да и потом, как я могу отказать тебе в компании, - Ксантра улыбнулась, перебирая своими пальцами, и вместе с этими движениями друг о друга стучались позолоченные кольца, создавая некий тихий мелодичный ритм. - Какие мысли тебя преследуют сегодня?
Ксантра любила слушать мысли своей подруги. Это как способ абстрагироваться от себя, тем более что в голове Лавгуд всегда было то, над чем можно поразмышлять. Быть может, у них были немного разные мировоззрения, у Ксантры своя философия, у Луны - своя, но и та, и другая отчасти страдали от того, что мир не слишком принимал подобный способ мышления - правда, и та и другая не стремились рассказывать миру обо всем, что таилось в их умах. Ксантра села на подоконнике по-турецки, внимательно разглядывая Лавгуд своими теплыми темно-желтыми глазами. Странным оттенком глаз ее наградила природа: нечто между светлым карим и налетом золотистости. Редкий, но существующий тип глаз, и Ксантра была благодарна природе за то, что унаследовала глаза отца - именно у Авериса был таковой оттенок глаз.